Альтернатива... Это всё очень страшно. Мой прадед погиб в сорок третьем, прабабушка осталась одна в глухой деревне с четырьмя детьми мал-мала-меньше. Никаких интернатов там не было и в помине, там школы-то не было, районный центр – километрах в десяти, ближайший город маленький, и до него-то не добраться – своей лошади нет, колхозные еле живые, вокруг лес густой и голодные волки. Из мужиков после войны в деревню вернулись только четверо, двое – с тяжёлой контузией, а всё-таки семьи, где хоть какой-то мужик был, легче выживали. Прабабушка пахала как конь всю жизнь, на чём держалась в голодные годы – я себе не представляю, высохла вся, а никому из своих детей с голоду сдохнуть не дала. Бабушка рассказывала, как варили крапиву и лебеду, когда нечего было есть, как радовались гнилой картошке. Как они выжили все, не знаю. Когда стало полегче, а дети выросли и свои семьи создали – приезжала к ним с внуками помогать, и несмотря на парализованную руку, стирала, готовила, нянчила детей. До восьмидесяти шести дожила. И таких историй в то время немало было.
А бабушка до сих пор, как приезжаем, пытается накормить нас всем, чем только можно, даже если мы только что поели. Ей будет восемьдесят. Голод психику на всю жизнь корёжит.
