У нас *банутый 9-тилетний сын... Ведет себя как урод в школе, на улице. Как магнитом тянет всякая дрянь... Мне хочется спрятать его от всех... Пристрелите меня, пожалуйста
День, когда Джонни стукнуло семь лет, Вера Сергеевна запомнила как светлый праздник: именинник твердо заявил об уходе из детского сада. С тех пор они с Верой старались вежливо не замечать друг друга, хотя и жили в одном доме. Правда, иногда Веру Сергеевну мучили угрызения совести. Гордый и свободный Джонни появлялся дома по вечерам нестриженый и лохматый, исцарапанный, с клочьями облезающего загара на плечах, с репьями на майке, со свежими ссадинами на локтях и коленях, со сдержанной удалью в глазах – вольное дитя заросших лопухами улиц.– О чем думают родители? – горестно шептала Вера Сергеевна и укоряла себя, что за детсадовский период не смогла воспитать из Джонни приличного ребенка.И вдруг Джонни (подумать только – сам! ) обратился к ней с просьбой!Вера Сергеевна ощутила мгновенный прилив радости и педагогического рвения. Она сдержала, однако, эти чувства. Когда имеешь дело с детьми, надо владеть собой.– Ну что ж… – почти равнодушно отозвалась она. – А собственно говоря, почему ты не идешь один?– Билетов не достать. А если с тобой, Федя пропустит.Киномеханик Федя был хороший знакомый Веры Сергеевны.– Ты думаешь? – строго спросила Вера. – Ну, меня он, допустим, проведет. А тебя за какие заслуги?– Мы же все-таки с тобой родственники… – пробормотал Джонни.Это признание окончательно покорило Веру Сергеевну. К тому же долго упираться было опасно. Джонни мог повернуться и гордо уйти.– Хорошо, – сказала она с некоторой поспешностью. – Но при одном условии. Вернее, при двух.Джонни глянул с подозрением.– Во-первых, ты будешь вести себя как воспитанный человек. Во-вторых, – продолжала Вера Сергеевна, – ты должен выглядеть как нормальный ребенок.Джонни внутренне содрогнулся. Но выхода не было. Он промолчал.Молчание – знак согласия. Вера Сергеевна велела Джонни умыться. Потом заставила его надеть все новое, чистое и глаженое. Дала ему белые носочки и новые лаковые полуботинки, которые были куплены недавно и хранились для торжественных случаев. Джонни мужественно прошел через эти испытания. И лишь когда Вера попыталась припудрить ему синяк на подбородке, он тихо проворчал насчет "дженских фокусов". Вера убрала пудру: поняла, что нельзя перегибать палку.Потом она расчесала Джоннины волосы, которые в обычное время напоминали желтое пламя на ветру. Красивой прядкой она прикрыла великолепную лиловую шишку на его лбу. Джонни, который считал, что следы боев украшают мужчин, стерпел и это издевательство.Вера старалась еще минут десять и наконец просветленно улыбнулась. Джонни стал похож на мальчика из журнала "Моды для детей", который издается в городе Риге. Вера была так довольна, что забыла о главном. О том, что ее двоюродный братец только снаружи сделался воспитанным и послушным. А внутри-то он остался прежним непричесанным и гордым Джонни.Но сначала все шло хорошо. Джонни чинно шагал рядом с Верой. Он вел себя так безобидно, что Вера даже подумала: не взять ли его за руку? Но не решилась.Потом Джонки увидел на тротуаре пустую консервную банку.– Женя, – мягко сказала педагог Вера Сергеевна, – Ну, объясни, пожалуйста, зачем ты пнул эту банку? Ведь она тебе совершенно не мешала.Джонни не мог объяснить. Он просто не понимал, как нормальный человек может пройти мимо такой банки и не пнуть.– А чего она… на дороге. Ну, пнул. Жалко, что ли? – пробурчал он.– Но ты поднял ненужный шум. И кроме того, ты мог исцарапать новую обувь."А холера с ней", – чуть не ответил Джонни, но вовремя сдержался. И послушно сказал:– Я больше не буду.Вера Сергеевна не заметила иронии и осталась довольна."Не такой уж он вредный, – размышляла она. – И характер его похож не на колючую проволоку, как мне казалось раньше, а скорее на мягкую круглую щетку – ершик для мытья бутылок. Если слегка тронуть – колется, а если сжать покрепче – "ершик" сомнется, и все в порядке". Она решила эту мысль сегодня же вечером записать в свой педагогический дневник. А пока продолжала воспитывать Джонни.– Ну скажи, что у тебя за походка! Зачем ты елозишь руками по бокам?Джонни елозил руками, потому что ладони его машинально искали карманы. Но на привычных местах карманов не попадалось. Джонни едва не плюнул с досады, но опять сдержался. На нем была не то рубашка, не то легкая курточка с матросским воротником, блестящими пуговками и плоскими кармашками у пояса. Джонни поднатужился и засунул в каждый кармашек по кулаку.Стало гораздо легче жить. Но тут снова возвысила голос Вера Сергеевна.– Женя! Ты сошел с ума! Вынь сейчас же руки! Ты растянешь карманы и подол.Джонни вынул, но хмуро спросил:– Ну и что?– Как "что"? Будет некрасиво!– А зачем карманы, если нельзя руки совать? – строптиво поинтересовался Джонни.– Как зачем? Фасон такой. Ну и мало ли что… Например, платочек положить…– Что положить? – с благородным возмущением спросил Джонни.– Господи, что за ребенок! – вполголоса произнесла Вера Сергеевна.Джонки стерпел и "ребенка".Но у всего на свете есть границы. В том числе и у терпения.– Женя, – печально сказала Вера. – Ну почему ты не можешь вести себя как все нормальные дети?А что он сделал? Поднял с земли фанерку и пустил в воздух. Они шли как раз по краю оврага, и Джонни захотелось посмотреть, долетит ли фанерка до ручья.Она не долетела.– Женя…Джонни круто развернулся и встал перед сестрицей. Снова сунул в кармашки кулаки. Смерил Веру Сергеевну взглядом от босоножек до завитков на прическе. И с чувством сказал:Или ты... Сама к своему Феде.
